Уважаемые читатели!
Не так давно мы затрагивали тему сохранения истории в фотографиях и заметках. В основном, пока я касался публикации старых фотографий и устных рассказов очевидцев. Но, благодаря постоянным читателям, в моём распоряжении оказались интересные книги ещё Советского времени. В некоторых изданиях очень интересно описываются туристические тропы, в других — забытые истории окрестностей, схемы, иллюстрации… Очень жаль, что сейчас подобных книг не выпускают. Настало время поделиться с Вами частью этого материала! Меня привлекли два рассказа из книги Авдеева Юрия Константиновича «В Чеховском Мелихове», называются они: «В городе С» и «В Серпухове были типы». Авдеев Юрий Константинович — директор музея-заповедника А.П.Чехова с 1951 по 1987гг. Как Вы уже поняли из названия — касаются они жизни Антона Павловича Чехова, и приятным образом пересекаются с историей Серпухова! Представляю Вам немного сокращённый вариант этих рассказов, дополненный несколькими фотографиями. Остальное сможете прочесть, если найдёте вышеупомянутый источник. Кстати, второй рассказ про князя В.В.Вяземского! — Как тесен мир!!! — Помните: «В Кудаеве жил и работал много лет Василий Васильевич Вяземский (1810-1892): статья. Так вот рассказ, похоже, о нём!
Итак…

Исстари Мелихово входило в состав Серпуховского уезда. Лишь в 1929 году образовался самостоятельный Лопасненский район, переименованный в 1954 году в Чеховский. Но и до сих пор многими нитями связан новый район с Серпуховом. Напрямик, проселком, от Мелихова до Серпухова всего 18 верст. Так ездил когда-то на лошадях Антон Павлович. Ездить приходилось часто. Покупка усадьбы оформлялась в Серпуховском земельном банке. (Ничего не напоминает, столько лет прошло — а людям всё так-же приходится ездить?!? ) Потом Чехова выбрали земским гласным. Пришлось ему работать в санитарном и училищном советах, присяжным заседателем в земском суде. Появилось много новых знакомых, приезжавших к Чехову, и сам он бывал у них!

Принято думать, что у Чехова сложилось отрицательное отношение к этому уездному городу. Да и в самом деле, после первого посещения его Чехов пишет: «Был в Серпухове, ел там биток с луком. Больше ничего не могу сказать об этом городе». И через несколько лет он опять замечает: «Город серый, равнодушный». Воспоминания современников тоже не изобилуют теплыми словами о Серпухове. В журнале «Русская иллюстрация» за 1915 год приводится рассказ аптекаря Ф. В. Лаврова: «И шутник же был Антон Павлович! Например, раз на заседании санитарного совета он обратил мое внимание на одного участника: «Посмотрите, Федор Васильевич, на этого господина: у него сначала поднимается живот, а потом уже он встает сам».
— Видите, какие у нас типы. Вот бы вам их описать.
А Антон Павлович: «Надо подождать… с этими типами приходится ведь вместе жить».
Да, в Серпухове были типы…
Несомненно, были типы в этом старом купеческом городе, и именно они стали героями многих рассказов Чехова. Вот промелькнул в рассказе уездный город с двумя монастырями, вспомнилось сельцо Мироносицкое, что было на окраине у древней церковки жен-мироносиц. Уехали Мисаил и Маша в деревню Дубечня во время строительства железной дороги в повести «Моя жизнь», а ведь Дубечня рядом с Мелиховом, и действительно в то время строилась Павелецкая железная дорога; идет Ионыч в село Дялиж, и нельзя не вспомнить местный Талеж, да и не в этом ли «городе С» встретил Чехов Дмитрия Ионыча Старцева… В пору увлеченного строительства школ и работы в училищном совете пишет Чехов рассказ «Человек в футляре», и опять нам видится Беликов на узеньких улицах «города С», белокаменного Серпухова. …
Он видел горячее желание помочь народу, несмотря ни на какие трудности. Трудностей было много. Недаром Чехов говорил: «Легче 50 лет прослужить министром, чем 10 лет земским врачом». О серпуховских врачах все вспоминают как о хороших людях. Вера Андреевна Павловская — врач солнышевской земской больницы (эта больница была одна на 143 деревни). В ее ведении находился и мелиховский участок. Не знала покоя Вера Андреевна: то она организовала при больнице общество помощи роженицам, то детские ясли. И Чехов ее верный помощник. Павловская постоянно привлекала его к новым общественным делам. Позднее стало известно, что она состояла в марксистских кружках и в 1905 году была арестована царской охранкой.
П.И.Куркин был одним из близких друзей А.П.Чехова. Они познакомились и подружились еще в середине 80-х годов в земской лечебнице, в усадьбе Чикино близ города Воскресенска, где студентами проходили практику у доктора П.А.Архангельского. По просьбе Чехова Куркин составил картограмму лесов Серпуховского уезда. Вспоминая о таких людях, Чехов писал: «Интеллигенция здесь милая и симпатичная. Главное — честная». Вызывали симпатию не только врачи. Сосед Чехова по имению князь Сергей Иванович Шаховской, внук декабриста Ф.П.Шаховского, помогал ему во всех общественных делах. С.И.Шаховской самым первым откликнулся на смерть Чехова. В тот день, когда в Россию пришло скорбное известие о смерти писателя, Шаховской написал письмо в Серпуховскую земскую управу. Говоря об огромных заслугах Чехова перед Серпуховским уездом, Шаховской предлагал принять расходы по похоронам писателя за счет земства, возложить на могилу серебряный венок, а дом и его бывшую усадьбу в целях увековечения памяти Чехова выкупить в Мелихове у новых владельцев и устроить в них сельскохозяйственную школу и мемориальный музей. К сожалению, ни одно предложение Шаховского не было принято земством.
На протяжении десятков лет ничто не нарушало тихую, застойную жизнь уезда, разве что случится пожар или растрата в казенном доме да драки «стенка на стенку» на реке по первому ледку. Вначале билеты на спектакли были дорогие и нарасхват, но вскоре публика потеряла к ним интерес, и общество захирело.

С появлением в городе Чехова любители вновь оживились. Но долгое время Чехов избегал ставить в Серпухове свои пьесы. На то были разные причины. Однажды старшина любителей А.Тихомиров обратился к Чехову с письмом: «Милостивый государь! Совет старейшин имеет честь просить Вас указать, где можно приобрести Вашу последнюю пьесу «Чай-ка», если она будет по силам нашему собранию, покорнейше просим Вас разрешить ее постановку на нашей сцене».
Тогда Чехов написал Е.М.Шавровой: «Пусть любители ставят «Чайку»,— но, во 1-х, подальше, подальше от Серпухова! В этом городе я желаю быть присяжным заседателем, земским гласным, обывателем, но не драматургом. Если «Чайку» поставят в Серпухове, то я утеряю в своем уезде всякий престиж. К тому же серпуховская публика — это нечто такое серое, аляповатое, грубое и безвкусное! Ей нужна не «Чайка» (даже слово это ей незнакомо),— а Галка…»
Сериков все-таки уговорил Чехова дать любителям для постановки пьесу «Дядя Ваня». Антон Павлович сам прочел им пьесу, интересовался подготовкой. Постановку он не видел, так как был на лечении в Ницце. Любители телеграфировали ему об успехе. Сбор — 101 рубль — пошел на постройку школы в Мелихове… Свидетельством доброго отношения Чехова к Серпухову являются книги с автографами, подаренные им в серпуховскую земскую библиотеку и многим знакомым врачам, учителям, земцам.
С 1896 года в Серпухове работали коллеги Чехова — врачи А.Г.Залога и Н.Н.Письменный. В память о Чехове они основали научное медицинское общество, символом которого стала белая ромашка. Чехов превыше всего почитал своим долгом служение народу. Это и стало главной целью научного медицинского общества. Единственным средством деятельности коллектива врачей-энтузиастов была благотворительность. Они исследовали условия труда и быта пролетариата города и уезда, пробовали ввести хоть какую-то систему лечения, впервые обратили внимание на социальные причины болезней. Например, в опубликованном в 1908 году отчете общества есть доклад Н. Н. Письменного «Влияние фабрики на вырождение населения». Как сообщает серпуховская газета «Коммунист», сейчас в научном медицинском обществе 200 членов. 15 марта 1982 года ему исполнилось 75 лет.

Осенью 1892 года в солнышевской земской больнице умер сторож. Приезжавший в Солнышково но делам своего медицинского участка Антон Павлович Чехов не раз встречал этого сторожа. Всклокоченный, грязный старик с ястребиным носом и совиными глазами, всегда одетый в рваный, замызганный тулуп, ходил по больничному двору, приставая к мужикам, и они его ругали жестоко. Старик был одиноким, и смерть его могла бы пройти незамеченной. Но местное дворянство устроило ему пышные похороны, и Чехов, к своему удивлению, узнал, что больничным сторожем был князь В.В.Вяземский, родовитый Рюрикович. Врач больницы Павловская объяснила Чехову, что князь разорился и опустился. Сторожем в больницу его определил предводитель дворянства Шнейдер, положивший ему от себя 10 рублей жалованья в месяц, чтобы князь своим видом и поведением не позорил серпуховскую знать. В общем хоре многочисленных статей говорилось о прекрасном облике князя. «Замечательное сходство с Иоанном Крестителем, как он изображен на картине Иванова, несколько нарушалось необыкновенным добродушием, кротостью, простотою и ясностью души, которая светилась в глазах, сказывалась в улыбке и сообщала младенчески чистое выражение всей его широкоплечей фигуре… Все свое состояние князь раздал крепостным и нищим и жил лишь для блага других и собственного самоусовершенствования, в высшем благороднейшем понимании этого слова. Когда у князя не было хлеба и пищи, он спускался к берегам Нары и громко кричал: «Хлеба нет». И на этот его крик все его бывшие крепостные и соседние крестьяне, бедные и богатые, наперебой спешили к нему с припасами — хлебом, молоком и пр., так что растроганный князь, сравнивая себя с Ильей-пророком, которого кормили вороны, и считал это высшей своей гордостью. Сознание необходимости для каждого человека физического труда побудило князя взяться за ремесло, и он принялся столярничать, точить, переплетать книги вперемежку с чтением Лейбница, Канта, Гегеля и изучением дифференциальных уравнений в то самое время, как в салонах его жены толпились представители сытого, обеспеченного и ничего не делающего барства». — Так рассказывалось о князе в некрологе Мантейфеля. В обществе о князе заговорили. Его идеи походили на толстовские, но, по описаниям, были осуществлены на практике на четверть века раньше. Публицист Р.И.Сементковский в «Историческом вестнике» назвал Толстого учеником и подражателем князя Вяземского, упрекал его в шуме, который Толстой поднял на всю Европу, в то время как его великий учитель остался безвестным.
Особенно большой успех эти статьи имели среди серпуховской интеллигенции.
Встречаясь с земцами, Чехов слышал разговоры о новой «знаменитости», но не принимал в них участия. Лев Николаевич Толстой, с вниманием относившийся к «Северному вестнику», тоже заинтересовался личностью князя. Один из последователей Толстого, известный в то время либеральными статьями журналист Меньшиков, решил побольше узнать о Вяземском и с этой целью побывать в Серпуховском уезде. Узнав о решении Меньшикова, Чехов пригласил его посетить Мелихово. В мае 1895 года Меньшиков приехал к Мантейфелю. Выяснилось, что написанный им некролог, послуживший основой для всех последующих статей, был, скромно говоря, более чем преувеличен. Все близко знавшие князя в один голос подтвердили, что он отличался не добродушием, а крайней жестокостью, доходившей до садизма. С военной службы его прогнали как дуэлянта, скандалиста и шулера. Вернувшись в имение, он вел распутную жизнь, и ни одна из красивых крепостных девушек не избежала установленного им права первой ночи. Даже после официальной отмены крепостного права Вяземский сумел взять с крестьян большой выкуп. Промотав до конца все состояние, он действительно жил отшельником на небольшом хуторе, но и тут не отказывался от своих прежних привычек. На праздник, идя в церковь, крестьяне должны были проходить по земле князя. Он подкарауливал их с собаками, жестоко бил, а на пасху отбирал куличи и давал пробовать собакам. Крестьяне его страшно боялись, и лишь однажды им удалось отомстить князю за все его проделки.
С этими сенсационными разоблачениями Меньшиков поехал к Чехову в Мелихово. Появление известного журналиста в Мелихове запомнилось Чехову своей анекдотичностью. В жаркий, солнечный весенний день Меньшиков был в теплом пальто, галошах и не расставался с зонтиком. Рассказанное им было, безусловно, интересно, но говорил он нудным скрипучим голосом и за три дня, проведенных в Мелихове, успел всем надоесть. Статья Меньшикова понравилась Антону Павловичу, и он просил прислать ее в гранках, чтобы прочитать серпуховским земцам и познакомить с ней Толстого, к которому Чехов собирался ехать.
Статья Меньшикова «Литературное дознание» появилась в августовской книжке «Недели» за 1895 год, как раз в то время, когда Чехов впервые посетил Толстого в Ясной Поляне. Конечно, при встрече они касались статьи Меньшикова в своих разговорах, но было у них столько важных, первоочередных проблем, что о Меньшикове забыли. Впоследствии, рассказывая об этой встрече, ни один из них не вспомнил о статье. Зато в Серпухове «Литературное дознание» было воспринято как удар грома. Вновь около личности князя Вяземского поднялась газетная шумиха.